484
Способны ли украинцы провести реформы и модернизировать страну
— Казна и Политика
Социолог Евгений Головаха рассказал об особенностях психологии украинцев, социальном строе и политических взглядах, о которых нужно знать, чтобы соскочить с “временной петли” и через поколение снова не бороться за независимость
Евгений Головаха – выдающийся украинский социолог, философ и психолог, заместитель директора Института социологии Академии наук Украины. Он изучает и объясняет причинно-следственные процессы становления украинского общества с начала обретения страной независимости. Он разработал свою интерпретацию социальной амбивалентности (состояния раздвоенности психики) украинского общества.
‘‘Гений нашего времени’’ встретился с бизнесменами, волонтерами и общественными активистами, чтобы подискутировать на тему быть или не быть реформам в Украине. НВ публикует краткий спич и выдержки из диалогов, прозвучавшие во время встречи.
‘‘Гамлетовский вопрос’’ быть, или не быть модернизации и реформам в Украине действительно имеет шекспировский подтекст. На самом деле Гамлет не выбирает быть – значит жить, а не быть – значит умереть. У него все наоборот: быть – это умереть. Потому что жить в таком мире, как ему предлагается, где благородных убивают, а остаются ‘‘низкие’’, для него не имеет смысла. Это значит принять подлости, и низости этого мира.
В этом смысле, реформам в Украине быть. И нам придется с реформами очень долго мучиться, как и у Гамлета, со всеми ужасами существования. У меня есть глубокое убеждение, что у нас хватит терпения, и воли, и желания [провести реформы].
История не знает закономерностей, и на этом должен строится оптимизм людей. Украинское общество, к сожалению, живет в соответствии с циклической – пессимистической – концепцией трактовки истории. Так исторически сложилось. Украина прошла через несколько, циклических, попыток построить свое государство еще с времен Киевской Руси.
Но Украина еще и удивительно микроциклы переживает. К сожалению, наше общество не проделало за последние 25 лет необходимую работу, и возложило ее на себя только сегодня. Все предыдущие наши вожди [бывшие президенты Украины] откладывали реформы. И, при этом, они всегда говорили, что это надо делать. Путь наш еще только начинается.
С точки зрения массового сознания, у нас за 25 лет еще никогда не было европейской перспективы. Вектор постсоветской реинтеграции был гораздо более мощным. Его поддерживали примерно 60% населения, а европейский путь – в лучшем случае 42-43%. И среди них было еще много людей, которые хотели двигаться в обоих направлениях – это знаменитое украинское амбивалентное сознание (состояния раздвоенности взглядов). Но Россия умудрилась сделать невообразимо много, чтобы в массовом сознании произошел перелом. Сейчас у нас консолидированы элита и массы, чего никогда не было. И этим моментом надо воспользоваться.
У нас элита, или то, что мы ею называем (то, что болтается на поверхности), 25 лет единодушно говорила, что нам нужно двигаться в европейском направлении. При том, что этот вектор абсолютно противоречил их навыкам, инстинктам, интересам. И это тоже удивительный феномен. (Из кого рекрутировались первые лица государства? Первый президент представлял еще партийную верхушку, второй – красный директорат, третий был комсомольцем, а четвертый… Это уже было своеобразное очень явление. Это был бунт трудовой поселковой культуры против сельской. Если кому доводилось пожить в таких промышленных поселках – это было довольно страшно.) Украинская верхушка была фантастически лояльна по отношению к российской власти. Самая лояльная, если не учитывать среднеазиатские страны. И что их заставляло говорить о Европе? Во-первых, это страх периферийной верхушки перед метрополией [Москвой]. Та сильнее, та наглее, та богаче. И, конечно, они понимали, что их съедят. А второй фактор – они не хотят чтобы их дети жили в той стране, которую они создали. А по скольку украинцы очень любят своих детей – они так проявляли свою ответственность перед ними.
У украинцев вообще институт семьи очень силен, крепки семейные традиции. Украинцы первые в Европе по показателю брачности. Мы можем разводиться, но тут же норовим опять объединиться. У нас даже семейные принципы в строительстве карьеры заложены. И это не случайно, это единственный институт, который сохранял стабильность тогда, когда вокруг было все разрушено.
Базисный тип психики у нас европейский. Один концепт – достижения счастья и успеха. Но на нас столько наслоений, такое наследие авторитарное и советское, что пути достижения этих целей у нас отличаются от европейцев.
От 50% до 60% людей считают, что Украина должна быть президентской державой. Это свидетельство очень сильного авторитарного мышления. Есть мораль, построенная на ответственности перед принципами, и мораль, построенная на ответственности перед людьми (близкими, президентом и т.д.). И мир поделен на эти два типа. Западня этика построена на ответственности перед принципами, перед Богом, а люди, президенты ничего не значат. Мы, к сожалению, по психологии относимся ко второму типу. Конечно, это замечательно, что перешли на парламентско-президентскую форму правления. Но, этого мало. В Европе только Франция имеет такую модель, все остальные – парламентские республики. Тогда мы только поломаем этот страшный ‘‘институт ЦК КПУ’’, который возобновил Кучма, и который действует еще.
В Скандинавских странах 58% процентов людей являются автономными индивидами, и только 15% расценивают иерархию, как ценность. В Украине всего 1% людей склонны к индивидуальной автономии. У нас люди – люди социального порядка, и культура подданническая, мы – подданные. Вот россияне – уже подданные, так подданные, а мы подданные циклами. И вырываться из подданства путем бунта – это каждый раз увеличивать риск катастроф.
Россияне жестоки не по природе, а по необходимости. Все таки, украинцы более южный народ, в более приятных климатических и ландшафтных условиях пребывающий, чем россияне. Но из-за того, что сейчас у нас происходит, мы тоже можем стать жестокими. Нас такими может война сделать. Она вырабатывает жестокие навыки у любого, даже мягкого и с юмором народа.
Градус ненависти и градус нетерпимости выросли колоссально за последние два года. Это не свойственно для Украины, но мы это фиксируем. Мы раньше были просто изоляционистами – пытающимися отстраниться от непонятного, но не нетерпимыми. А с войной мы можем получить настоящую нетерпимость. А у нас сложная страна, сформированная из обломков трех империй – российской, османской и австро-венгерской. И каждая имела свое представление о мире, и не самое светлое. В такой стране повысить градус агрессии – это получить невероятно мощное гражданское противостояние.
Сегодня власть должна решить вопрос войны и мира. Но вот смогут ли волонтеры переключиться с войны на мир, и начать контролировать эту власть? Смогут ли эти люди вырваться из психологии ‘‘помощников на войне’’, ‘‘подносящих патроны’’? Не умрет ли это позитивное новообразование, в очередной раз вместе с породившей его революцией и войной?
У нас много появлялось интересных социальных феноменов, которые могли стать базисными для реформы и модернизации, но они погибали в зародыше. Не приживается позитивное новое, что служит самореализацией для человека. В предыдущие годы подавляющее большинство граждан Украины никаких добровольных социальных контактов с другими гражданами не имели. В США 58% [граждан занимаются волонтерскими работами], у нас – в лучшем случае, 17%, и это было еще в 1992 году, а потом колебалось 12-15%. За последние два года в три раза выросло количество людей, которые занимаются общественной работой. Но это те люди, которые и раньше были активны, просто сей час получили больше места для самореализации. Это трагедия для общества.
Все волонтеры – люди достойные, жертвующие своими интересами и временем, рискуя жизнью, на благо обществу. Я не уверен, что они могут стать эффективными политиками. Эти люди не пригодны для политики. Политики не могут быть порядочными по своей природе, они должны уметь предавать соратников тогда, когда в этом есть необходимость. Я не сторонник ‘‘прекрасной души’’ в политике. Политики должны быть под контролем [этих прекрасных душ].
У нас нет избирателей под идеологические политические проекты. Только треть определяет свою политическую позицию. Большинство же избирателей абсолютно безразличны к политическим аспектам. Либералов у нас 2%, правоцентристов больше – 4%, чуть больше социалистов. Коммунисты изживают себя – 2%, преимущественно среди пенсионеров. Число националистов выросло за 25 лет, но это отдельная тема.
Никто сознательно не душит здоровую политическую систему, она просто не выживает. А политики очень чувствительные люди. Прощупали, что идеология не проходит, а проходит личностный проект – Блок Тимошенко, Блок Порошенко, блок Яценюка, Удар – это Кличко. Самопомич – это первый проект, не основанный на личности, поскольку Садового еще рано было зачислять в ‘‘личности’’. Но и она не идеологическая.
Была попытка создать проект с региональной идеологии – это был страшный проект. Это был путь к расколу страны по четкой линии между голубой и оранжевой окрасками. И если б ее законсервировали – была бы война регионов страны. Что мы и начали наблюдать.
Тест на социальный цинизм в украинском обществе показал, что 70% граждан считают что окружающие готовы пойти на аморальный поступок, например, ради карьеры. Хотя сами себя аморальными признают только 2-3% граждан. Оценка большинства – это большинство, а значит – это самооценка граждан Украины. Общество себя считает аморальными (это психология).
И что интересно, за все годы независимости этот показатель ‘‘аморального большинства’’ самым худшим был в 2012 году. Ухудшение экономического положения приводило к возрастанию социального цинизма. Но в 2014 году, все таки, этот показатель снизился, несмотря на колоссальное ухудшение экономического положения, и рост тревожности в обществе. А это мировая тенденция тоже: растет социальная тревожность – растет цинизм. А у нас произошло наоборот, потому что произошла революция достоинства. Ощущение того, что человек отстоял свою гідність, привело к этому.
Но нельзя ломать психику людей. Для того, чтобы изменились ценности в обществе, нужно 30 лет для небольшого сдвига. Нужно развиваться эволюционно, а не революционно. Нужно спокойно и рационально осуществлять давление на власть. Любой моралист взывает измениться, но никто не начнет с себя. Если власть не заставить изменить себя, то мы снова пойдем по макроциклу. Если не будет систематической работы общественных организаций, и мы не будем осуществлять постоянный контроль власти, и не заставим их начать с себя, если не призывать к изменениям – мы получим столетний цикл модернизации и реформ.
Леся Выговская
По материалам: НВ
Поделиться новостью
