Сакварелидзе рассказал, что происходит в ГПУ и что он готов сделать для Украины — Finance.ua
0 800 307 555
0 800 307 555

Сакварелидзе рассказал, что происходит в ГПУ и что он готов сделать для Украины

Казна и Политика
1179
Давид Сакварелидзе, реформатор Генпрокуратуры и борец с коррупцией в ее рядах,— о том, что в действительности происходит в этом ведомстве и как на его деятельность реагирует руководство страны.
Чтобы добраться до Давида Сакварелидзе, в прошлом заместителя главного прокурора Грузии, в феврале этого года назначенного замгенпрокурора Украины, нужно пройти пропускной пункт здания Генпрокуратуры (ГПУ). Потом выйти во двор, зайти в другое здание и подняться на восьмой этаж. В коридоре уже слышна грузинская речь, а значит, цель близко.
Вот и кабинет чиновника, который уполномочен реформировать ГПУ и быть главным борцом с коррупцией в ведомстве Виктора Шокина. На столе стоит большой iMac, разбросаны бумаги. На доске фломастером (опять же на грузинском) написаны планы и задания.
В последние недели фамилия Сакварелидзе регулярно всплывает в новостях: в начале июля по его указанию прямо в стенах ГПУ задержали на горячем высшие прокурорские чины. Речь о Владимире Шапакине, первом заместителе начальника главного следственного отделения ГПУ, и Александре Корнийце, заместителе прокурора Киевской области, арестованных в момент передачи им взятки в особо крупном размере.
Арест вызвал не только резонанс в СМИ, но и ответную реакцию со стороны других заместителей генпрокурора. В частности, Владимир Гузырь, первый зам Шокина, попытался замять дело и начать уголовное преследование команды Сакварелидзе.
Вмешался президент Петр Порошенко, который публично поддержал грузинского “легионера”. И тот продолжил тревожить мирный сон коррумпированной Генпрокуратуры: уже через несколько дней после первого скандала группа следователей, курируемая Сакварелидзе, задержала одного из прокуроров Киевской области, уличенного в торговле наркотиками.
Судя по всему, останавливаться этот человек не намерен. Но для прежней ГПУ он опасен не только как потенциальный инициатор антикоррупционных расследований, но и как деятель, который уже начал масштабную перестройку всей структуры Генпрокуратуры. И этот процесс остановить будет еще сложней, чем ретивого грузина.
— Вы предварительно согласовывали с президентом операцию по аресту прокуроров-взяточников?
— Да. Мы — смелые, но в прокуратуру нас пригласил президент Петр Порошенко. Он развязал нам руки, сказал: “Давид, я не буду тебя спрашивать, кто взяточник, какое он должностное лицо”.
По ходу нашего разговора с Порошенко я упомянул, что есть интересное дело. И что Виктора Николаевича [Шокина, главы ГПУ] физически нет в стране, я не хочу с ним разговаривать по открытому телефону — может случиться определенная утечка. Порошенко сказал: “Давайте работать”.
Я понимаю, что, может быть, для Украины это неординарная ситуация, когда на уровне президента приходится согласовывать операцию. На мой взгляд, это мелкие дела в сравнении с государственным управлением. Но учитывая реальный контекст и угрозы государству, важно заранее заручиться политической поддержкой президента, особенно тем следователям, прокурорам и работникам СБУ, которые начали реальную войну с коррупцией высокого ранга.
Расскажу вам, что сейчас на улице меня встречают простые люди и благодарят — это для меня и большой почет, и большая тяжесть. Однажды став заложником общественного доверия, уже не можешь снизить свою планку, нужно продолжать в том же духе.
— Эта ситуация вызвала большой резонанс, завели уголовные дела в отношении вас. Насколько вы нарушили закон?
— Никаких процессуальных нарушений не было — мы не глупцы, чтобы идти против квалифицированных коррупционеров высокого уровня прокуратуры, которые прекрасно знают уголовный процесс.
— Гузырь теперь говорит, что дел против вашей команды нет. Хотя имеется выписка из единого реестра досудебного разбирательства с номером дела. То есть фактически он сказал неправду?
— Так получается. Главное, что решением Виктора Николаевича [Шокина] эти дела закрыты. Генпрокурор публично заявил, что сделает все возможное, чтобы коррупционеры по этому делу были наказаны. У меня персонально с ним прекрасные рабочие отношения.
— Вы встречались с Шокиным?
— Да, ежедневно общаемся.
— И какая была реакция на происходящее?
— Совершенно нормальная, у меня с ним никакой ссоры не происходило. Откровенно говорю: никаких недопониманий у нас не было, абсолютно нормально работаем.
— Тем не менее конфликт не устранен. Должны же быть выводы, служебные расследования по поводу попытки давления на вас. Почему этого нет?
— Это уже решение генерального прокурора, служебное расследование конкретно в его ответственности. Хотя я рад, что Виктор Николаевич занял сторону реформаторов, которые идут в правильном направлении. Несмотря на достаточно консервативную позицию — вполне понятную, ведь он дольше всех нас работал в этой системе,— он все‑таки очень здраво посмотрел на ситуацию.
— В ГПУ есть каста неприкасаемых, которым все позволено? С кем связаны эти люди, кто из высших эшелонов власти их покрывает?
— Последние события и посылы президента показали, что таких каст больше нет и не будет. Откровенно говоря, нас совсем не интересует кто, кем и чем повязан, кто чей родственник, кто с кем вместе работал.
Если взять общее количество, то 127 работников, включая СБУ и спецподразделение Альфа, было подключено к этой операции [по аресту Шапакина и Корнийца] — ни один из них не “слил” информацию, не задавал лишних вопросов. Конечно, кто‑то побаивался, что придется задерживать высокопоставленных людей Главного следственного отделения прокуратуры. Но все получилось. Это означает, что все возможно. И когда президент выступил и сказал: “Ребята, я вас открыто поддерживаю”, то он не мне это сказал, а всем тем украинцам, которые на это пошли.
Я сомневаюсь, что на сегодняшний день нам удастся контролировать все происходящее в прокуратуре. Я не знаю, сколько сегодня коррупционных сделок там заключается, однако не сомневаюсь, что их много. Но эта служба [команда, курируемая Сакварелидзе] будет работать, чтобы точечно, очень серьезно и жестко выжигать подобное.
— А какого масштаба могут быть дела, инициируемые вами?
— Мы стараемся дойти до высшего уровня коррупции в системе прокуратуры. Будут и мелкие дела, по $5 тыс., а могут быть и на несколько миллионов. Мы хотим сделать так, чтобы бизнесмены и обычные люди не боялись, а приходили к нам и заявляли о фактах коррупции. Мы их защитим, ведь стоим на их стороне.
— Что дает новый закон о прокуратуре, подписанный президентом еще в октябре 2014‑го?
— Закон открывает самую загруженную, самую многочисленную часть прокуратуры для наших работников, которые хотят эту систему поменять. И для внешних кандидатов, которые хотят зайти в систему. Не будет существовать ни одной районной и городской прокуратуры, кроме Киева и Севастополя (там специальный статус), остальные объединятся в местные прокуратуры, их будет всего лишь 178. На данный момент у нас 639 районных прокуратур, то есть количество уменьшается. Сокращается и число руководителей — то есть бюрократия. Это даст возможность оптимизировать и перераспределить зарплаты и по‑новому наладить менеджмент.
Мы меняем руководителей 70 % всего состава прокуратуры. Это немаловажный шаг. Во всех районах и во всех городах, где появятся эти местные прокуратуры, одновременно идет открытый конкурс [на должности], итоги которого просто невозможно подтасовать.
— Много в прокуратуре людей, готовых менять прежнюю систему?
— Сегодня мы уже объявили о новом наборе местных прокуроров и их заместителей по всей Украине. Это 700 людей, которые либо никогда до этого не работали в системе прокуратуры, либо работают, но не имели возможности до этого времени сами, своими знаниям и продвигаться по карьерной лестнице.
Думаю, что в декабре мы увидим, что система меняется. Это будет впервые, когда местные прокуроры и заместители окажутся независимыми от решений областного прокурора и не будут должны ему за назначение. Они сами, своим интеллектом, своим юридическим опытом, пройдя четырехэтапный конкурс, попадут на новые должности.
— Ваша деятельность вызывает сопротивление? Как вы это воспринимаете?
— На меня смотрят нормально те новые сотрудники, которые пришли через конкурсы.
С приходом на должность я в первую очередь разослал письма всем работникам прокуратуры, где были прописаны основные направления нашей реформы, с просьбой подключиться, стать участником и прислать свои предложения по поводу реформирования системы. В ответ пришло где‑то 300 писем, из которых мы отобрали самые интересные, и с их авторами я уже провел личные встречи.
Выбрал 50 человек — классных и квалифицированных специалистов. Одну из них назначили руководительницей управления, которое сейчас активно занимается преступлениями работников прокуратуры, других — набрали таким же образом. Моя цель состоит не в том, чтобы меня любили, а в том, чтобы система поменялась и зашло много новых партнеров.
— А какова ваша личная цель?
— Доказать, что в Украине возможно то, что уже удалось сделать в другой стране, и что здесь это получится лучше, чем у грузин. Принять этот вызов и доказать, что мы здесь это можем реализовать.
— Процесс здесь идет сложнее, чем в Грузии?
— Да, конечно. В Грузии было легче.
— В чем?
— Политический спектр в Украине более фрагментированный, сложный, чем был в Грузии. У нас парламент тогда был более сплоченный и эффективный, чем в Украине. И там было легче проталкивать все основные моменты, которые были нужны для реформ. Как‑то синхронно работало правительство, президент, парламент, правоохранительные органы, и реформы проводились автоматически. Прокуратура реформировалась, параллельно — налоговая, таможня, суды. И результаты были видны сразу. За год буквально в два-три раза увеличились доходы в бюджет благодаря тому, что провели реформу фискальных служб. И уже не требовалось дополнительного финансирования разных фондов для поддержки чиновников.
— К слову, какая должна быть зарплата у прокуроров?
— Она должна быть адекватной. Для местного прокурора — минимум $2–2,5 тыс. Чтобы можно было требовать от них тот уровень работы, который сегодня необходим Украине.
— Какая у вас зарплата?
— Примерно 6 тыс. грн.
— Это очень мало.
— Речь как раз об этом. В Грузии у нас, во‑первых, была мотивация, невероятное чувство самореализации, потому что ты работал и видел результаты. Во-вторых — была хорошая зарплата и бонусная система. То есть ты мог себе позволить нормально жить в государстве, взять ипотечный кредит, отдыхать.
— Вам кто‑то еще доплачивает?
— У меня есть недвижимость в Грузии, можно ее сдавать в аренду. Вот так балансирую.
— Возвращаться на родину не собираетесь?
— Как‑то поеду, наверное. Но сейчас критический период: ежедневно нужно принимать решения, вести эту реформу. Сейчас очень сложно.
— Насколько я знаком с разделением обязанностей внутри прокуратуры, вам дали недостаточно функций. У вас хватит рычагов, чтобы реформировать ГПУ эффективно?
— Хорошо было бы иметь дополнительные механизмы, но даже при имеющихся я собрал группу, несмотря на то что кадры мне не подчиняются.
Все, процесс уже запущен. Сейчас тот, кто пойдет против этого процесса, пойдет против Украины, это очень четко и понятно.
Максим Бутченко
По материалам:
НВ
Если Вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter , чтобы сообщить нам об этом.

Поделиться новостью

Подпишитесь на нас