1954
Приличная цена для непристойного поведения
— Личные финансы
Цивилизация накопила огромный опыт монетизации и самих человеческих слабостей, и страха перед ними
В период затяжного экономического кризиса, когда доходы бюджета съеживаются, а рынки схлопываются, возникает соблазн найти новые нестандартные способы пополнения казны — например, за счет легализации некоторых, до того теневых, сфер экономики. Но в том-то и дело, что извлечение выгоды из человеческих слабостей уже давным-давно поставлено на поток и изобрести нечто принципиально новое практически невозможно.
ГРЕХОВНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ ПРОГРЕССА
Именно пороки и являются двигателем экономического развития. Стяжательство и сладострастие, чревоугодие и гордыня, словом, все семь смертных грехов не дали человечеству застрять на пасторальном уровне натурального хозяйства. Беспорочные люди просто не знали бы, куда девать излишки произведенной продукции. Но вместе с излишками (даже смехотворными по современным меркам) пришло и желание их присваивать — а следом, собственно, образ человеческой жизни, которую мы считаем развитой и цивилизованной. Семья и частная собственность, государство и право, религия и наука.
Ряд «грехов», или говоря иначе — вызывающих осуждение социальных моделей поведения, застрял в вилке оценок между допустимым и жестко преследуемым. Если убийство, кража, пытки или педофилия однозначно отвергаются обществом (не всяким, впрочем, речь о наиболее распространенной системе ценностей, называемой общечеловеческой), то некоторые пороки оказались в «пограничной зоне». И, что совсем неудивительно, из-за своего подвешенного статуса оказались источником дохода: и частного, и общественного.
В современном нам обществе к таковым можно отнести: порнографию, табак, алкоголь, проституцию, азартные игры и наркоманию (с оговорками).
ПЛАТА ЗА ГРЕХ
Об индульгенциях слышал каждый мало-мальски образованный человек. В массовом сознании они связаны с правом купить отпущение грехов. В исторической реальности все было несколько иначе и не настолько просто, но само слово «индульгенция» в нынешнем понимании лучше всего описывает процесс откупа за совершение неодобряемого обществом поступка.
В этой связи следует заметить, что «плата за грех» — вовсе не изобретение католической церкви или вообще западной цивилизации. Это и наша история, и наши исторические традиции. «Русская правда» львиную долю преступлений наказывала штрафами: обычное убийство (не во время разбоя) — 40 гривен (в то время — 20 коров), увечье — 2 гривны. «Церковный устав Ярослава» устанавливал штрафы в гривнах за скотоложство, однополую любовь и инцест для священнослужителей.
И сегодня возникает некая сделка между «порочным» членом общества и социумом: я отдаю на общественные нужды (в государственный бюджет) часть собственности в обмен на право предаваться своему излюбленному пороку. Наиболее простой пример такой сделки: акциз на алкоголь и табак. Предполагается, что полученные от курящего или пьющего члена общества средства будут направлены на общее благое дело. А «греховный» получает право предаваться своему пороку (хоть и с определенными ограничениями).
И в такой сделке, по идее, не должно быть ничего более расчета альтернативных издержек на сосуществование с теми, кто «предается пороку».
ИЕРАРХИЯ ГРЕХА
Несложно заметить, что в Украине уже достигнут договор относительно осуждаемых обществом поступков. Их можно считать ранжированными с точки зрения вреда для общества и возможности индульгирования.
Просматривать порнографические материалы совершенно свободно может любой член общества, имеющий доступ к Интернету. Наказание грозит лишь тем, кто изготавливает, хранит или распространяет такие материалы. В реальности же доступ абсолютно неограничен. По большому счету, в общественный договор не вписывается лишь вовлечение людей в порнобизнес против их воли.
Страсть к курению искупается уплатой акциза. Курение в общественных местах не так давно было существенно ограничено, но все уже привыкли и к самим ограничениям и изобрели способы их обходить. В конце концов, даже штраф в размере 170 грн. для курильщика в тамбуре поезда можно считать адекватной платой за желание закурить.
С алкоголем ситуация сложнее. Стоимость собственно спирта в бутылке водки составляет ничтожную часть от ее цены (декалитр спирта ГП «Укрспирт» с 1 апреля продает по 240 грн., в пол-литровой бутылке его, соответственно, на 4,8 грн.). Производство спирта — государственная монополия, плюс акцизный сбор (с 1 января добавлен дополнительный в 5%-ном размере от розничной цены), плюс НДС, налог на прибыль, «вшитые» в себестоимость налоги на зарплаты — в итоге больше половины стоимости бутылки уходит на общественное благо в виде госказны. Любители алкоголя довольно щедро оплачивают обществу свое пристрастие, кроме того, общество накладывает на них множество дополнительных ограничений административного и уголовного характера. Правда, вопрос об альтернативных издержках остается открытым: подсчитать прямой и косвенный вред от злоупотребления спиртным нереально. Ведь он включает в себя и «пьяные ДТП», и убийства «на почве совместного распития», и патологии новорожденных, и «постпраздничные больничные» и т.д. и т.п.
Тем не менее употребление алкоголя является едва ли не классическим примером поиска приемлемой монетизации порока.
Но, к примеру, азартные игры с 2009 года монетизированным пороком не являются. Формально они находятся под запретом, но фактически ушли в тень. Что интересно: негативно воспринимается не само существование игр на деньги (это неотъемлемая часть культуры), а их общедоступность. Социальный вред в том, что проиграться может любой желающий, в том числе тот, кто играл на последние, — после чего его по законам социологии потянет на преступления. Можно сказать, что адекватные плата за «индульгенцию» и условия ее предоставления еще ждут своего часа.
Еще сложнее — проблема проституции. Формально занятие «древнейшей профессией» тянет лишь на штраф (лишение свободы — за торговлю людьми, принуждение к проституции и сутенерство). Ее возможная легализация, скорее всего, натолкнется на сопротивление с обеих сторон. Не только украинское общество (в массе своей достаточно консервативное), но и сами жрицы любви не готовы к публичному признанию своего статуса. Проституция остается пороком из разряда «не спрашивай — не говори»: все знают о ее существовании, но мало кто хотел бы перевести ее в полностью легальную плоскость.
Наркомания считается практически безусловным социальным злом. Пока что можно предположить, что общество не готово к легализации даже ее так называемых легких форм с целью получения «ренты за порок». С другой стороны, стигматизация наркозависимых в Украине влечет за собой ряд других проблем: их ресоциализация остается вне внимания общества в целом и ложится на плечи отдельных общественных и религиозных организаций (что порой приводит к неоднозначным результатам вроде «лечения в виде пыток»).
ЭКОНОМИКА СТЫДА
Можно взглянуть на проблему приемлемости и неприемлемости еще шире. Украинское общество в целом, еще не прошедшее путь от патриархального к либеральному, в большей степени основано на мировоззрении запретов и стыда, а не поощрений и выгоды. Это, в свою очередь, приводит к формированию представления о неких квазисовременных пороках, которые также удобно монетизировать. Можно сказать, что в хоть бы и частично информационном мире изменилось само представление о грехе и пороке.
Самые простые примеры из серии навязанных стереотипов: «стыдно иметь избыточный вес», «стыдно иметь непривлекательную внешность», «мужчина без своего автомобиля — неудачник». Подобные стандарты транслируются средствами массовой культуры и Интернета, порождая новые представления о неприемлемом поведении.
Этот ряд можно продолжить. Мужской глянец и соответствующие профильные телеканалы немало поспособствовали развитию автокредитования и автоимпорта. Волна популярности идеи здорового питания (стыдно есть вредную пищу) вызвала всплеск интереса к «эколавкам», «органике» и т.д.
Нынешний экономический кризис и политическая ситуация заметно нивелировали значимость этих трендов. Но не саму психологию общества.
По материалам: Коментарі
Поделиться новостью
